Аманда от неожиданности открыла глаза, и он накрыл губами ее рот, заглушая крики… хотя кто их услышит?

– Ш-ш, любимая, – прошептал он ей на ухо. – Так бывает только в первый раз.

– А что потом? – застенчиво спросила она.

И Джемми объяснил ей, то отступая, то снова медленно погружаясь в нее, его губы дразнили ее шею, возвращались к ее рту, язык начинал восхитительную игру.

Она стонала, ее жажда все больше разгоралась от его ритмичных движений.

По тому, как ее пальцы вцепились в его плечи, по резким толчкам ее бедер Джемми почувствовал, что она приближается к кульминации. Откинувшись назад, она ухватилась за железные прутья решетки.

– Люби меня, Джемми, – молила она. – Не щади.

Он так и сделал. Крики экстаза раздались в тишине ночи. Взрыв наслаждения вытащил его из тьмы и повел к сияющему свету, как сделала это Аманда в тот день, когда вошла в его жизнь.

Он заполнял ее собой, и уже трудно было понять, где заканчивается его тело и начинается ее. Их сердца бились в унисон. Аманда все еще извивалась и дрожала в его руках, сотрясаемая волнами экстаза.

Он снова целовал ее, медленно двигаясь в ней, пока не стихли сладкие судороги.

Вздохнув, она обвила руками его шею.

– Это было так восхитительно.

– Ты восхитительна, – ответил он, стремясь притянуть ее ближе, словно это было возможно. – Аманда, я так тебя люблю!

– И я люблю тебя, Джемми.

– Но я далеко не…

– Ш-ш, – прошептала она. – Я люблю тебя. Мужчину, которого нашла в Брамли-Холлоу. Ты подарил мне настоящую жизнь, дал возможность узнать мое сердце, открыл мне душу. Заставил меня почувствовать себя красавицей.

Он поцеловал ее, мягко, медленно, благодарно.

– Почувствовать красавицей? Ты прекрасна.

Она покачала головой:

– Не так, как лондонские леди.

– Аманда, забудь этих скучных кукол. Их красота куплена на Бонд-стрит и поблекнет, как вчерашние цветы. – Он играл ее локоном. – Твоя красота в том, что ты не понимаешь, как ты прекрасна, она сияет изнутри. Светится в твоих глазах, идет из твоего сердца. Она словно дар, который пробудил меня. Ты позволила мне снова обрести душу, жизнь… – Он посмотрел на покалеченную ногу: – Ты научила меня ходить. Не только идти по лестнице, по лужайке, но и по жизни.

Улыбнувшись, она погладила его нагое бедро.

– Похоже, ноге действительно гораздо лучше.

– Да, – ответил Джемми, поражаясь, насколько подвижной стала изувеченная нога. – Возможно, моя нога похожа на твою красоту. – Он скользнул губами по ее шее и украл поцелуй с готовностью подставленных губ. – Когда ею не пользуются, у нее нет шанса быть замеченной.

– Тогда спасибо, что помог мне засиять, – прошептала она и поцеловала, касаясь его бедрами и давая понять, что готова сиять снова.

Аманда не знала, когда они заснули, но на следующее утро ее разбудил скрип тюремной двери. Лежавший рядом Джемми пошевелился, но не проснулся. Он все еще цеплялся за безмятежные грезы.

Оглядевшись, она сообразила, что по-прежнему нагая.

Ее вчерашнее горячее желание быть погубленной замечательно, но при дневном свете это вряд ли прилично.

И хотя ее дни сочтены, трудно было стряхнуть с себя уроки школы мисс Эмери.

– Я оставил их здесь, – доложил констебль. – Все законно и прилично.

И если того, что их застал мистер Холмс, было мало для воздаяния, то послышавшиеся голоса должны были прикончить Аманду на месте.

– Разумеется, прилично, – сказала леди Финч. – Мой сын джентльмен!

– И она еще говорит о законе и приличии! – ответил ей раздраженный мужской голос. – Леди Финч, это произвол. Предположить, что наша Гортензия…

Аманда рот разинула.

– Папа. – Она, запнувшись, нырнула под одеяло в надежде полностью прикрыться. Лучше бы каменный пол разверзся и поглотил ее на вечные муки.

– Гм, – пробормотал, просыпаясь наконец, Джемми. – Иди сюда, любимая, – хрипло прошептал он, обняв ее и притянув к себе. Не успела Аманда возразить, остановить его, как он поцеловал ее.

Надо сказать ему, что они не одни.

Но она напрасно волновалась, поскольку матушка сделала это за нее.

– Боже! – взвизгнула она. – Ваш сын там с какой-то шлюхой!

– Мама, это я, – выглянула из-под одеяла Аманда.

– Гортензия! – взревел отец. – Прочь от этого распутника!

– Этот «распутник» – мой сын, – воскликнула леди Финч, – и я не позволю вам говорить, что он… что-то сделал. – Взглянув в сторону камеры, она вздрогнула. – Джемми, вылезай из-под одеяла и объяснись.

– Охотно, мама, – ответил он, – но я не одет.

Леди Фарли сдавленно вскрикнула, прикрыв рот рукой.

– Слава Богу, что мы оставили Реджину в карете и она не стала свидетелем этого… этого… злодеяния. Мы погибли! – Она резко повернулась к леди Финч: – Я обвиняю вас, Эвелин Рейберн! Моя дочь была воплощением здравого смысла и морали, пока не попала в лапы вашего похотливого сына. Не сомневаюсь, что он выманил ее из нашего дома подлым обманом.

Леди Финч, закрыв лицо руками, покачала головой.

– Рейберн, выходите оттуда немедленно, – сказал Фарли, тряхнув железную решетку. – Я требую удовлетворения.

Аманда была рада, что Холмс, не сумев оправиться от шока, так и не отпер дверь. Нечего и говорить, в какое состояние придет ее отец.

Джемми, схватив лишнее одеяло, проворно обернул его вокруг талии и встал лицом к лицу с виконтом. Аманда восхищалась храбростью своего избранника. Не многие отваживались противостоять ее отцу, когда он входил в раж, как выражалась ее мать.

– Сэр, – начал Джемми, – я не собираюсь встречаться с вами на какой-нибудь лужайке. Вряд ли это…

– Кто говорит о поединке? – рявкнул лорд Фарли. – Я требую, чтобы вы сейчас же отправились к архиепископу. Вашим распутным денькам пришел конец, мошенник. Вы немедленно женитесь на моей дочери! И возьмете ее без гроша. Я не стану выбрасывать хорошие деньги за дурные дела.

Аманда застонала. Отец оседлал своего конька. Его главная забота – деньги.

Кроме того, она не хотела, чтобы Джемми принуждали жениться на ней. Это совершенно излишне, учитывая, как мало времени ей осталось.

– Папа, свадьбы не будет!

– Не будет? Ты с ума сошла! Ты выйдешь замуж сегодня же, – объявил лорд Фарли.

– Нет, не выйду.

Она села, удерживая одеяло. Впервые в жизни она не повиновалась и не собиралась идти под венец по принуждению отца.

– Что ты сказала? – спросил лорд Фарли, изумленный тем, что ему противоречат.

– Я не выйду замуж за мистера Рейберна. – Аманда приросла к месту. Как хорошо, что железная дверь заперта.

– Нет, черт возьми, выйдешь! – брызнул слюной отец, потрясая кулаком.

Джемми, резко обернувшись, уставился на Аманду. У него было такое же обескураженное лицо, как и у отца.

– Почему? Что, черт возьми, дурного в браке со мной?

– Ты прекрасно знаешь, почему я не могу выйти за тебя, – улыбнулась Аманда.

– Мне не важно, что ты умираешь, – ответил Джемми. – Я собирался жениться на тебе с тех пор… м-м, думаю, с тех пор как встретил тебя. – Он усмехнулся. – Второй раз.

– Разве ты не понимаешь? Я не могу выйти за тебя, потому что умираю. – Аманда не могла связать себя с ним только для того, чтобы вскоре его оставить.

– Умирает? – спросила леди Фарли. – Кто умирает?

Аманда оглянулась на мать.

– Мама, я знаю то, что доктор сказал вам. Я подслушивала… ну, в общем, я слышала, как он сказал вам, что мне недолго осталось жить.

– Ты подслушивала?! – трагически воскликнула мать. – Что с тобой случилось, Гортензия? Ты всегда была послушной, приличной девочкой. Теперь ты подслушиваешь, разъезжаешь по провинции и… и… – Леди Фарли посмотрела на разбросанную одежду и содрогнулась. – И теперь еще это? Ты не подумала, Гортензия, как это повлияет на успех твоей сестры в этом сезоне?

– Гортензия? – взглянул на Аманду Джемми.

– Да, – съежилась она. – Аманда – мое второе имя.